Сергей Ситало. Сильно, нежно, навсегда... Туманность Андромеды (Часть II)
Накурено так – хоть топор вешай… Пульсирующее пространство… Фосфоресцирующий разными красками кристалл… Музыка, как стальной клинок, впивается в тебя, режет… постепенно привыкаешь. Ту-ту-ру-ту-ту-ту-рутуру! Психоделический танец огня – я почти повис на Ней. Танцуем медленно, кружимся, вихляемся. Еле-еле так, все больше Она двигается, побуждает, влечет. Голова моя на Её плече, обнимаю крепко-крепко, влажную, горячую, чувствую Её грудь – небольшая, моя любимая… а сзади коротенькая “хиповая” косичка. Плечо Её пахнет табаком, но не сильно, скоро совсем пахнуть не будет… А Она держит обеими руками меня за талию… Ну и что? Пусть учится носить мужчин… Но только не привыкай…
Выхватил из толпы не глядя… Наверное, около трех часов ночи сейчас. Выползли с Егором из туалета, немного очухались, решили потанцевать… Ног ниже колен не чувствую – не наступить бы Ей на ноги, ах, не наступить… Не то чтобы резиновые – вообще не чувствую… Ничего, сейчас немного потанцуем, кровь-то и забурлит, ноги отойдут… Ах ты боже мой! – да откуда Ты такая?! Сквозь ватную туманность обширявшегося сознания понимаю, да как же так она меня?! - не оттолкнет, не отбросит. Но концовки мыслей теряются в туманности, точки с восклицательными и вопросительными знаками не видны, слова обрываются. Табачный дым смешивается с потом, с дыханием тел, световая иллюминация пронизывает всю эту термоядерную смесь, лижет, зажигает, звуковые волны прессуют, утрамбовывают – бочка с бензином. А мы все танцуем, я приклеился к ней, как промокашка. И вдруг меня “прибило” - с ног до головы прошибло холодным потом, ноги стали постепенно отходить, а тут на тебе – погружаюсь медленно в пространство, растворяюсь; обдало холодом, с меня буквально течет, четко ощущаю только Её плечо и руки, горячие, мокрые. Пытаюсь удержаться из последних сил, пытаюсь, пытаюсь – напряжение жуткое, и руки мои, почти неконтролируемые, обессиленные, растворяющиеся, сползают с Её спины – медленно, повторяя изгиб Её тела, - попадаю ими в карманы – задние карманы Её брюк… Где же Егор? Помог бы… Но все-таки стою на ногах, во всяком случае, пытаюсь. Вешу, кажется, килограммов семьдесят, не больше. Конечно, сейчас не танцуем, стоим, раскачиваясь из стороны в сторону, иногда порывисто… Эх, бросила бы Ты меня, жалко Тебя. Бедная моя! Маленькая моя! Птичка, ангел… Да откуда же ты здесь?! Боже мой!.. Удержала, не бросила – фу, полегчало, стало жарко… через минуту уже безумно жарко, душно. Почувствовал и ноги, и себя, и Её, всю. Потихоньку задвигались, затанцевали. А руки не вытаскиваю из Её задних карманов – там градусов восемьдесят, как в печке; девичья попка – я так Её лучше чувствую, полнее, могу даже теперь управлять движением нашим… Поняла, наверное, что “никакой” я; если бы я был трезвый, не позволила бы, Она бы – но не я. Ах, женщины… Все правильно… Даже голову я поднял, прижался к Ней ухом. Ухо в ухо. Почувствовал Её профиль, щечку, головку, подбородок – а она такая, какую я хотел, мечтал… Открываю глаза – фосфоресцирующий кристалл и прямо мне в глаза, брызжущий, яркий, сквозь туман, как лезвие клинка, бритвы, горячий, обжигающий – ну куда уж больше. Да что у них, вентиляция что ли не работает, сволота!.. Месиво тел, мутная густота в брызжущих лезвиях клинка. Всматриваюсь в толпу, неясный мой взгляд ищет среди груды двигающихся тел Егора, пытаюсь с Её плеча посмотреть на пол: может там, мало ли что, но там темень, не видно ни зги… Бах-бах-бах – включили “шарик” , стробоскоп2, музыку поставили тоже какую-то “дискретную”, “дерганую”, и давай все растворяться, дробиться на маленькие кусочки, квадратики, лоскутки, обрывки, отрезки. Эх, думаю я, растворители… Но так, конечно, красиво. Бах-бах-бах – ой! Егор - совсем близко, с широко раскрытыми глазами, как будто бодрый совсем, бах-бах-бах – вот он уже в новом положении, чуть сдвинулся влево и повыше – прыгает что ли, дурак. Бах-бах-бах – глаза стали поменьше, сместился пониже и правее – качает его что ли, бах-бах-бах – приоткрыл рот, опять куда-то влево. Охо-хо-хо-хо, тронуть его не могу, руки приварились к печке, ну просто горят – хорошо, что я это чувствую, значит живой. Бах-бах-бах – а нет, вроде бы все нормально, напротив него какая-то девчонка. Не могу понять слезящимся сознанием, как это его еще ноги носят, мало себе что ли добавляет, прыгает как лось, и то лось давно бы копыта отбросил. А мы все танцуем, медленно, тихо, умиротворенно; мокрые, горячие, пылающие. Не вижу Её лица, ну и что, увижу потом ведь… Закрываю глаза, и качает, качает звенящий океан дискотеки, стальной звук превращается в стальной пьянящий воздух, который уносит, покачивая, укачивая, все выше и выше, кружит стальными нежными раскаленными руками, кружит и кружит, теряю ориентацию, вверх и вниз, как перышко, розовое, дымчатое – крылышко… Ноги! Ноги я чувствую – все хорошо, чувствую Её. Пьянящая моя! Да Ты святая!… Стальной, железный океан вселенной, нежно-серебристый, а я все выше и выше, вдаль, во вселенную, вверх и вниз – ха! где верх, а где низ – все приехали, отъехали, стартовали, пламенем рассекая железную гладь океана, а ведь не пусто вокруг, и едва заметная вязкая нежность лижет меня, голенького, превратившегося в обтекаемую субстанцию, рыбку космоса. Космос, и звезды летят мне навстречу, светясь цветами радуги, искрясь, переливаясь, – звездопад, звездопад любви и страсти. Мимо меня, в меня, повсюду. Целую, целую, целую, везде, повсюду и Тебя… Ай, что-то качнуло – бах, и я провалился, упал, проснулся, и опять чувствую Её: Её профиль, Её грудь, Её попку, наши заплетающиеся ноги… Вот так и танцевали мы некоторое время, время перемен, взлетов и падений, погружений и всплытий – мне это всегда отчасти нравилось. Контрастность, быстрота перехода между потусторонним и земным, кажется, что все вымышленное так неотвратимо близко, еще чуть-чуть - и жизнь всосет, впитает в себя все то сказочное и волшебное… “Хорош дурить, по-ошли!” – Егор кричит мне на ухо, и только тихим жужжанием слышу я его. Внезапно, быстро, порывисто отрывает он меня от Неё, и руки мои из Её карманов, и нет Её ножек и попки, ах, и не чувствую жар Её груди, и ушка, и головки. Успел обернуться – ах, вот Она, вся в лезвиях ножей… ААААААААА!!! Не хочу уходить от Неё!… ААААААААА!!!… Шатаемся как пьяные, идем к сортиру – Мекку наркоманов; Егор меня поддерживает одной рукой, я поворачиваю голову и на ходу смотрю на него – тихий ужас поселился на его лице - да, так всегда бывает… Не могу не пойти за ним: негласный закон наркоманов – оставлять одного никого нельзя. При входе в сортир спотыкаюсь и падаю на горячий, прокуренный кафель, на руки, Егор пытается поднять меня, но я уже не встаю, а просто на карачках подползаю к “белому зверю”. Мы запираем за собой дверь. Здесь, конечно, нет того дикого грохота дискотеки, но в ушах наших запаяны мощные турбины реактивного самолета, такое ощущение, что стоишь в метре от двигателей его. Я откинул голову на дверь, закрыл глаза от яркого света ламп. Открываю их – Егор уже достал тоненький маленький шприц… кап-кап, капельки скатываются по игле… кап-кап, кап-кап – и шум становится все тише, кап-кап, кап-кап – и запахи исчезают, кап-кап, кап-кап – и Егор расплывается, испаряется… У меня сначала начинают неметь руки, сотни острых игл впиваются в них, потом ноги и, наконец, все тело. Я чувствую боль от каждой иголочки, впившейся в меня, да так удивительно, что их можно пересчитать. Но очень скоро боль притупляется, приятной щекоткой волнами разливается по телу, и тают острые сотни игл… Космос и мириады звезд, водопад теней и духов, я растворяюсь, растворяюсь… Лишаюсь тела… и души. Океан желаний, оргазмов и любви. Чистое сознание. Чистое ощущение. Чистое наслаждение… Может быть, так мы все умираем или существуем после смерти в какой-то период, но только - может быть…
Бум-бум-бум – проходит часа три, и Егор кулаком по голове будит меня, и сыплются звезды, сотрясается космос, словно Бука лезет в него, словно взрыв невидимой энергии потрясает галактику… Нет, все-таки он себе меньше колет, подлец. Он брызжет на меня водой из “белого зверя”, бьет по щекам – не спешу приходить в себя. А он все усердствует, комично разевает беззвучный рот. И только-только откуда-то издалека стали появляться самолеты, их зловещие турбины… Ну вот, он меня все-таки выволок из туалета, и ног я опять почти не чувствую. Ого, да тут уже почти никого нет, и светло-то как. Только какой-то народ за непонятно откуда взявшимися столиками, там за танцплощадкой, такое ощущение, что мы оказались совсем в другом месте… Ой! А где же Она?! Мозг мой начинает лихорадочно соображать, и турбины накрыли меня звенящей глухотой. Ах, боже мой, Она! Я отталкиваю Егора и бросаюсь к народу, шутка ли сказать, бросаюсь – меня штормит так, словно все океаны мира вспучили свои воды. Дикие петли выписываю я, падаю, но тут же встаю, по ходу сбиваю с ног Егора, стремящегося меня поймать, - дикий прилив сил, иду на столики, на жалкие остатки людей, как пьяная глубинная торпеда, рассекаю я пространство на пути к своей земной мечте… Сжавшееся в комочек сердце, уставшее, разоренное, больное, готовое отдать многое и многое в этой жизни за то, чтобы поймать всю ту же старую, всем известную, всеми изъеденную жизнь, поймать ее за невидимую нить волшебства, сказки и нежности…
Ой, что-то холодно... Открываю глаза – низкое небо, все сплошь в серых облаках, рваных, клокастых. Промозглый небольшой дождик, турбины самолета в ушах. Егор меня теребит, пытается поднять, бедолага… Как он потом мне рассказал, я был очень силен и стоек, всех оставшихся людей пристально рассматривал, особенно девушек, перевернул несколько столов, но все же меня скрутили и вышвырнули, но я не сдавался, пошел обратно на штурм, и только сильный удар промеж глаз меня окончательно вырубил – я отлетел и упал прямо в лужу… Егор поймал такси, затащил меня на заднее сидение, и мы покатили домой. Машина на неровностях дороги неприятно укачивала; Она, Она – а я все еще чувствовал Её жар… бедная моя, любимая, святая. Где мне теперь Тебя найти, Твою “хиповую” косичку?! Где же, где же… Я лежу, а слезы катятся из моих глаз, реву под гул проклятых турбин… потому как уже люблю сильно, нежно, навсегда…
О проекте
