Амири Барака в переводах Алексея Ткаченко-Гастева

Amiri Baraka (Leroy Jones) Preface to a Twenty Volume Suicide Note Lately, I've become accustomed to the way The ground opens up and envelopes me Each time I go out to walk the dog. Or the broad edged silly music the wind Makes when I run for a bus... Things have come to that. And now, each night I count the stars. And each night I get the same number. And when they will not come to be counted, I count the holes they leave. Nobody sings anymore. And then last night I tiptoed up To my daughter's room and heard her Talking to someone, and when I opened The door, there was no one there... Only she on her knees, peeking into Her own clasped hands.

Амири Барака (Лерой Джонс) Предисловие к двадцатитомной записке самоубийцы В последнее время я стал привыкать к тому Как земля отверзается и обволакивает меня, Всякий раз, когда я выхожу гулять с собакой. �ли вот к этой глупой музыке с широкими краями, �здаваемой ветром, когда я бегу за автобусом. Вот ведь до чего дошло. � теперь каждую ночь я считаю звёзды, � каждую ночь получаю одну и ту же цифру. А когда они не идут ко мне на счёт, Я считаю оставленные ими дыры. Никто уже не поёт... А в прошлую ночь я подкрался на цыпочках К комнате дочери и услышал, как она С кем-то разговаривает, а когда открыл дверь, То увидел, что в комнате - никого... Лишь она на коленях заглядывает В собственные сложенные ладони.

Leroy I wanted to know my mother when she sat looking sad across the campus in the late 20's into the future of the soul, there were black angels straining above her head, carrying life from our ancestors, and knowledge, and the strong nigger feeling. She sat (in that photo in the yearbook I showed Vashti) getting into new blues, from the old ones, the trips and passions showered on her by her own. Hypnotizing me, from so far ago, from that vantage of knowledge passed on to her passed on to me and all the other black people of our time. When I die, the consciousness I carry I will to black people. May they pick me apart and take the useful parts, the sweet meat of my feelings. And leave the bitter bullshit rotten white parts alone.

Лерой Я хотел узнать мою мать, когда она сидела, Грустная, оглядывая кампус в конце 1920-х годов, Заглядывая в будущее души. Над её головой Растянулись чёрные ангелы, несущие нам жизнь наших предков, � знание, и сильное ниггерское чувство. Она сидела (а это было фото из классного альбома, который я показывал Вашти), вступая в свой новый блюз, выходя из старых, опыт и страсти лились на неё, как её собственные. Она гипнотизировала меня из далёкого прошлого, с преимуществом знания, переданного ей, переданного мне, и всем чёрным людям нашего времени. Когда я умру, пусть моё сознание перейдёт по наследству к чёрным людям. Пусть они разберут меня на части и возьмут всё нужное – нежное мясо моих чувств. А всё белое, дерьмовое и гнилое – пусть оставят.

Ka'Ba A closed window looks down on a dirty courtyard, and Black people call across or scream across or walk across defying physics in the stream of their will. Our world is full of sound Our world is more lovely than anyone's tho we suffer, and kill each other and sometimes fail to walk the air. We are beautiful people With African imaginations full of masks and dances and swelling chants with African eyes, and noses, and arms tho we sprawl in gray chains in a place full of winters, when what we want is sun. We have been captured, and we labor to make our getaway, into the ancient image; into a new Correspondence with ourselves and our Black family. We need magic now we need the spells, to raise up return, destroy,and create. What will be the sacred word?

Каба Закрытое окно и вид На грязный двор, а там чёрные люди Кричат, поют и просто ходят мимо, Одолевая физики закон Потоком своей воли. Наш мир наполнен звуками. Наш мир – живее всякого другого. Хоть мы страдаем, хоть мы убиваем друг друга. � порой нам не под силу Ходить по воздуху. Мы – удивительный народ, наш мир исполнен образами ярких масок, танцев, величественных ритуальных песен, и африканских глаз, носов и рук... � пусть мы тянем за собой серые цепи в стране ста тысяч зим, нам – нужно солнце. Нас захватили в плен, и чтоб освободиться, Вернуться в наше древнее обличье, Чтоб соответствовать себе, своим корням, нам нужен тяжкий труд. Нам нужна магия, нужны заклятья, Чтобы подняться, чтобы развернуться � разрушать, и созидать. Как прозвучит святое слово?

Monday in B-Flat I can pray all day & God wont come. But if I call 911 The Devil Be here in a minute!

Понедельник в си-бемоль мажоре Можно молиться Весь день напролёт – Бог вряд ли придёт. Но 9-11 набери - � Дьявол уже у двери.

Notes For a Speech African blues does not know me. Their steps, in sands of their own land. A country in black & white, newspapers blown down pavements of the world. Does not feel what I am. Strength in the dream, an oblique suckling of nerve, the wind throws up sand, eyes are something locked in hate, of hate, of hate, to walk abroad, they conduct their deaths apart from my own. Those heads, I call my "people." And who are they. People. To concern myself, ugly man. Who you, to concern the white flat stomachs of maidens, inside houses dying. Black. Peeled moon light on my fingers move under her clothes. Where is her husband. Black words throw up sand to eyes, fingers of their private dead. Whose soul, eyes, in sand. My color is not theirs. Lighter, white man talk. They shy away. My own dead souls, my, so called people. Africa is a foreign place. You are as any other sad man here american.

Заметки для речи Африканский блюз Не знает меня. �х шаги, в песках �х родины. Страна в чёрно-белом, Вниз по тротуарам мира Ветер несёт газеты. Он не чувствует, кто я такой. Сила. В мечте, в скрытой Пульсации нерва, ветер Вскидывает песок, Глаза замкнуты В ненависть, ненавистью, От ненависти, От страха перейти границу Они уводят свою смерть Вдаль от моей. Эти головы – Я называю лицами моего «народа». А кто они такие? Народ? О них забочусь я, урод. Кто ты такой, чтоб создавать заботу для белых плоских животов девиц внутри домов умирающих. Чёрный. Очищенный лунный свет На моих пальцах движется Под её одеждой. Где Её муж? Чёрные слова Швыряют песок в глаза, Пальцами семейных покойников. Чьи это души, глаза в песке? Мой цвет – Не их цвет. Светлее, Говорят белые. Они стушёвываются. Это – мои мёртвые души, Мой, так сказать, народ. Африка – это чужое место. � ты в ней, Как всякий другой грустный человек – Американец.