Пьер Паоло Пазолини в переводах Алексея Ткаченко-Гастева

		PIER PAOLO PASOLINI
		
Sesso, consolazione della miseria 

Sesso, consolazione della miseria! 
La puttana è una regina, il suo trono 
è un rudere, la sua terra un pezzo 
di merdoso prato, il suo scettro 
una borsetta di vernice rossa: 
abbaia nella notte, sporca e feroce 
come un'antica madre: difende 
il suo possesso e la sua vita. 
I magnaccia, attorno, a frotte, 
gonfi e sbattuti, coi loro baffi 
brindisi o slavi, sono 
capi, reggenti: combinano 
nel buio, i loro affari di cento lire, 
ammiccando in silenzio, scambiandosi 
parole d'ordine: il mondo, escluso, tace 
intorno a loro, che se ne sono esclusi, 
silenziose carogne di rapaci. 
  
Ma nei rifiuti del mondo, nasce 
un nuovo mondo: nascono leggi nuove 
dove non c'è più legge; nasce un nuovo 
onore dove onore è il disonore... 
Nascono potenze e nobiltà, 
feroci, nei mucchi di tuguri, 
nei luoghi sconfinati dove credi 
che la città finisca, e dove invece 
ricomincia, nemica, ricomincia 
per migliaia di volte, con ponti 
e labirinti, cantieri e sterri, 
dietro mareggiate di grattacieli, 
che coprono interi orizzonti. 
  
Nella facilità dell'amore 
il miserabile si sente uomo: 
fonda la fiducia nella vita, fino 
a disprezzare chi ha altra vita. 
I figli si gettano all'avventura 
sicuri d'essere in un mondo 
che di loro, del loro sesso, ha paura. 
La loro pietà è nell'essere spietati, 
la loro forza nella leggerezza, 
la loro speranza nel non avere speranza.



		ПЬЕР ПАОЛО ПАЗОЛ�Н�
		
Блуд – утешение для обездоленных
		
Блуд – утешение для обездоленных.
Путана – королева, её трон
– развалина, её земля – клочок
дрянной лужайки, её скипетр –
из ярко-красной ткани ридикюль.
Орущая в ночи, свирепая и грязная,
как мать древнейшая, что защищает
свои владения и жизнь.
Вокруг неё ватагой сутенёры –
опухшие, надутые, с усами
аборигенов Бриндизи или славян – 
как командиры, заключают сделки.
Во тьме их трёхгрошовые интриги
вершатся молча перемигиваньем глаз, 
слова меняют свой порядок, мир 
вращаясь тихо, замыкается на них 
– на этих хищных замкнутых мерзавцах.

В отбросах мира зарождается сегодня
тот новый мир, в котором беззаконие
становится законом. Гордость в нём 
своеобразна, честь считается бесчестьем.
Здесь есть и власть, и яростная знать, 
рождённая в теснящихся лачугах,
в местах, лежащих вне границ, 
где город, как иные полагают,
кончается, и где, однако,
вновь возникает вражеская жизнь – 
и вырастает сотни тысяч раз,
мостами, лабиринтами и доками.
Здесь стройки прячутся за ширмой небоскрёбов,
что горизонты заслоняют целиком.

В продажной достижимости любви
отверженный вновь чувствует себя мужчиной, 
он обретает в ней такую веру в жизнь,
что за собой влечёт презренье к чьей-то жизни.
� юноши за ловлей приключений
уверены, что целый мир вокруг 
трепещет от их плотских вожделений.
Вся вера их – один отказ от веры,
вся сила их – в отсутствии опоры.
Вся их надежда зиждется на том,
что жизнь с надеждой мнится им пустым трудом.  

	Перевод Алексея Ткаченко-Гастева (с) 2006.
		





Справка о жизни и творчестве П.П. Пазолини по онлайн-энциклопедии Яндекса >>>