Дарья Бобровская. Разное

РќРёРєРѕРіРґР°

От хмеля не можешь идти? Я Тебя проведу. Ты помнишь, как музыкой мы закрывались от мира, от толков и от возмущенных прохожих – какое им дело, кто я и кто Ты, какой нынче день – какое им дело, какой нынче срок и праздник у нас, удивлённых зевотой и скукой такого волшебного мира! Смотри на меня – если хочешь – в глаза, если можешь – чуть ниже. Тебе, для Тебя, о Тебе, за Тебя – я всё отдаю – только здесь – никогда – никогда не увижу!...Постой, посмотри, на меня – под губой две каштановых точки, а выше – две ямочки, россыпь весёлых морщинок. � плечи, и руки, и пальцы, и струны, как их продолженье, кричат, что мы никогда, никогда, ни-ког-да не увидим… Смотри – если можешь – в глаза, если в силах – на складки и мятый рукав. Смотри, пока смотрится, верь, пока верится, желай, пока хочется. Езжай, пока можется и, убеждённый, будь прав.

Лови, будь проворней, лови этот день, эти брызги и солнце, лови эти тучи. � сплин этот серый лови. Он скоро пройдёт, он уснёт, он умрёт, когда нам через век станет лучше. Лови это небо, такое бездонное, ватное, мягкое. Седлай эту белую лошадь, неслышно летящую над головою – лови эти девять минут, эту вечность, что я разделяю сегодня с Тобою. Запомни тональность весеннего звонкого неба, оттенки, его голоса, его настроенье. Запомни дорожку и медленно поднятый трап. Запомни изгибы спины и поспешное бегство. Запомни свою правоту, чтоб напомнить себе, что был прав. � этот растраченный день, удаляющий нас ещё на ошибку от детства.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Между сушей и небом

Между сушей зажаты и небом, раздвигая руками пространство, доходя до безумного «некто», мы спешим с ним скорее расстаться, откреститься и – всё не со мною… можно дальше, но глубже – навряд ли. «Я пройду», «я сумею» – герои …только мне эта жизнь непонятна.

Между белым зажаты и чёрным, между правильным и несуразным, на пути между богом и чёртом, каждый день будем мы чем-то разным. Каждый день совершая ошибки, так живём и тем самым рискуем. Проходя по невидимой грани, мы на ней своей жизнью рисуем.

Проходя по невидимой бритве, молча режемся, молча страдаем, проиграв в угнетающей битве, тем утешимся, что выживаем. Дотянувшись рукой до предела, понимаем, что он – лишь начало и что это – невинная мелочь, если небо на землю упало…

Не хватает немного везенья, но хватает зато мне царапин, продираюсь сквозь прутья весь день я, чтобы ночью вылизывать лапы. Всё, что в книгах и в песнях – всё правда, всё внезапно случилось со мною, я французского жадного prendre de la vie наглоталась с лихвою…

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Лови. Её.

Небо над нами разлито, разбито, пломбир в бирюзовом стакане, раскрыто, размыто, насквозь пролетают ракеты, туда, на другие планеты, и мы топчем звёзды ногами.

А в каждой звездинке – она.

Запрыгнул - смотри, в твоих волосах нежно-огненный зайчик. Вокруг – суетливая чушь, которая вряд ли что значит, сегодня нам важно лишь то, что зайчик ускочит, из света и воздуха мячик, протиснется через стекло, свёрнётся на солнце в пушистый калачик и завтра придёт на другое окошко. Давай поиграем немножко, погладим его за тёплые ушки, попросим остаться, помадой на раме оконной – зажжём липко-рыжее счастье у нас, в нашем маленьком доме.

А в лучике солнца – она.

Она – в блике модных очков и в нежных доверчивых звёздах, в триолях ночных светлячков, таких непонятных и сложных, в тебе и во мне, в следах от предутренних снов и в привкусе сказанных слов. Она – черный кот, что ночью заснуть не даёт, но так незаметно-бесшумен во вновь посветлевшем тумане. Она – где-то здесь, между нами, но кто-то однажды, как в бабочку, вденет в неё остриё…

Лови. Её. Если видишь. Её.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Взгляни и ужаснись

Взгляни и ужаснись – повсюду путы и границы, шлагбаумы, патруль, ограничители, преграды… Везде – надзор и приказания остановиться - не для того, чтобы увидеть, а просто оттого, что надо. Я ненавижу это слово – такое глупое и злое. Само не зная, для чего, оно кичится и карает. Оно толкает всех в загон, с серьёзной миной поджигает – но понарошку, припугнув, продав блестяшку за большое. Повсюду этикеты, свод законов, судебники, кресты, морали… Со всех углов кричат, что жизнь – повинность, и даже смерть нам в наказанье дали…

Я ненавижу эти буквы, написанные кровью тысяч, миллионов. Я ненавижу слово МЫ, объединённое в угоду Рейхам и Союзам, режимам и диктаторам – всем тем, над кем диктует власть и трусость и кто, как мягкий знак, плетётся в их конце, благословляя кучность.

Я ненавижу тех, кто изучает звёзды лишь по картам, по маршрутам, боясь взглянуть на небо и увидеть их – живых, умерших, но всё равно живущих; кто обсуждает преимущества бардового над алым, финна над индусом, Аллаха над Христом, а в сущности – рубля над долларом по отношенью к красной кнопке, власть имущей.

�з преступлений преступленье вбивают в голову со школы, что и свобода – это лишь необходимость, которую достаточно понять, чтоб обрести свободу.

Свобода – то, что никогда не объясняют. Свобода – то, что чувствуешь, когда летаешь, когда земля - где небо, небо – где земля и ты - на их пересеченьи. Свобода – то же, что и мир, свобода – то же, что природа, свобода – то, что и значение всего.

Свобода – то, чего боятся миллиарды, порабощенные собою, вышестоящими рабами или напущенным туманом. Свобода – жить сейчас, взрываясь удивлением петарды. Как жаль, как больно, что нам Гегель – в самый раз. А вот Уитмен, к сожаленью, - слишком рано…