Природа
Перед ней, что придет не сегодня, так завтра,
глупо плакать, кощунственно - петь и кричать.
Ты один перед ней - ни друзей, ни метафор,
лишь молчанье достойно - но страшно молчать.
Безучастно - упрямо ползет катаракта...
...о, любовь моя - ты затихающий гул,
ты летишь светлячком из последнего мрака
чтобы в нем же пропасть, ярко вспыхнув в мозгу.
...А в июле набухнет в лесу земляника,
также слепо, как плёнка зрачки берет в плен...
...электрички кричат так гортанно, так дико,
словно ты уже умер на теплой земле.
А. Л.
Под твоим окном играю в теннис битый час,
раньше серенады пел, да голос оборвал...
...Шарик целлулоидный он мается, мечась,
я ему сочувствую - он пол, он гол и мал.
Мой соперник крутит, вертит, режет невзначай,
зрители - те знают толк - кричат: Вот это - да!
Ах, пожестче бы ракетку - я бы бил с плеча,
я вогнал бы боль и память в экстренный удар.
Я как шарик теннисный - жил в твоей руке,
связки все оборваны, но одна звенит...
Полым, целлулоидным, голым, налегке
огибаю сетку я
и лечу в зенит.
о.л.
Я вчера в поселке закупил вина,
одуряющего, без названия,
а потом кричал про суку - Сталина,
а потом про чувства все названивал.
•••За окном с утра - возня мышиная,
за окном шофер корпит над шиною,
за окном с утра при деле все - а я
думаю, как сделана вселенная.
Без вина с утра я пьян, как водится,
думаю все, похлебав вчерашних щей -
сходится она или расходится,
и как дальше жить нам вообще?
Л.Е. О.Л.
И, в общем-то, немного лет
но стали мне давать за тридцать,
так в короля иной валет
в потемках может превратиться.
Нет, я к тебе не прикоснусь,
Нет, до тебя я не дотронусь.
Ты словно пушкинская повесть
любимая до наизусть.
Так для каких восторгов, для
каких страданий мне стремиться
вновь перелистывать страницы
и видеть галки на полях?
Нет, я к тебе не прикоснусь,
нет, до тебя я не дотронусь.
Ты словно пушкинская повесть
любимая до.. наизусть.
Три карты! - Я их вскрыть боюсь,
никто гарантии не дал мне,
что гибельной, пиковой дамой
не обернется нужный туз.
Л.Е. О.Л.
Прости мне /кто? - Не важно - кто!/
Что жизнь свою я исковеркал,
Не важно!- за моим окном,
вдруг дождь забегал по скамейкам.
Прости мне /что?- Не важно - что!/
Пусть все и жалко, и напрасно,
но был он, есть он - неподвластный,
глубинный, до минорный тон!
К ничтожности свелось все - пусть!
К величию и не стремился,
вот стол мой солнцем осветился
вот дождь прошел...
Пройдет и грусть.
О. М.
/...Помню шторм с шумом рос,
вырываясь из тесных пеленок,
я лежал на камнях и глядел,
как идет под нависшей волной
полуженщина, полуребенок,
Я был жив, и был нежен, как прежде
давно.../
...Снова шторм и я думаю,
слушая шум неустанный,
под какой она, ныне, проходит стеной?
И какою волною сметет ее юный покой?
И когда она станет такой же чужой,
безымянной
как оставленный водами берег пустой?
О. М.
Твои детские радости,
мои детские горести
знаю, кончатся вскорости -
жаль, -
И твоих милых радостей,
и моих глупых горестей.
Урожай черствой взрослости
сжать
нам придется, как водится,
и нормально все - вроде все
так, и все - так, и всё-таки -
жаль.
о. м.
Я выживу и буду пить до рвоты
и целовать другие чьи-то груди,
но ты нужна мне так бесповоротно,
как нужно дому - чтоб в нем жили люди.
Я выживу и будет падать снег
и тая - превращаться в слякоть.
И искажать на взлетной полосе
огни прожекторов...
и я не буду плакать,
возьму рюкзак, остановлю такси
"куда везти?" И прежде чем ответишь,
подумаешь - куда-нибудь, нет сил
знать:
Ты меня во Внуково не встретишь.
Куда-нибудь: но память - тоже дом,
и я найду в нем место поукромней
с окном на море и ты будешь в нем
дышать и жить,
раз я тебя запомнил.
В.Высоцкому
Как тихо..,словно жизнь прошла.
Как тихо, словно я в колодце.
Так что же мне не спится и неймется?
Так что же мне не перейти на шаг?
Кто завещал мне это злое бремя -
лететь в зенит и знать тщету огня?
Давно я понял, что условность - время,
но все же погоняю я коня.
Ceбe
Мне нужно отойти от тем,
насущных, от привычных ритмов,
от многодневной пьянки и от вскриков
разлаженной души,
от тел
материальных: гор, забора
окрашенного,
от любви
существенно поблекшей, но не скоро
забудущейся,
от родни
немногочисленной, тем ближе
мне становящейся,
чем дальше от нее
я нахожусь, от умных книжек
пылящихся в мозгу моем
от жен чужих, от шумовых помех,
от страха приходящего ночами...
И вот тогда я напишу про всех.
И это будет - долгое молчанье.
Себе
Мне как бы кто-то вставил электроды,
как бы все время опыты идут:
как реагирую - на водку, на погоду,
на поцелуи женщин и иуд.
Как бы рыбак сидит над мозгом - удит,
следит за злым сверканием блесны,
"Послушай! Там! - Ведь опыты на людях
антигуманны и запрещены.
Да, я протестовал бы, бил бы в колокол,
если не понял бы в конце концов,
что тот рыбак, электрофизиолог тот
и я - подопытный - одно лицо.
нам
Я слышу гул грядущих катастроф
и коллективный наш, предсмертный гам.
И я надеюсь только на орган
и на сплетенье стихотворных строф.
Мы злые дети - мы еще понять
не в силах, как растут деревья.
Мы учимся лишь знать и расчленять,
не научившись верить.
Мы злые дети - нам противен рай,
нам в радость чья то смерть и чье то
нам лужу погрязнее подавай,
хоть рядом море.
И ни совокупленье, ни оргазм
нам абортированным - не спасенье.
И я надеюсь - только на орган...
на паутину строф стихотворенья
* * *
Пусть ты увидела во мне
совсем не то, что есть - не стану
разуверять тебя, обманом
возьму на белой простыне.
"Ты молод, ты умен, красив"
/привстав на локте, улыбаясь/
Да знала б ты - какая старость
во мне не старится, застыв.
Красив? А знала ль ты оскал
мучительный мой? Нежить? Скверность?
Да ты не ведала б соперниц,
когда б я штор не опускал.
Умен? Да, вроде, был умен...
Но все менялось - нравы, люди;
а ум? Когда же у природы
была необходимость в нем?
май 83.
О проекте
