Нью-Йорк было спрятал
вампирский прикус
за брэкет-системой
пожилого тинейджера.
Но в Хэллоуин,
смяв кордоны и маски,
опрокинув устои,
его челюсти впились
в мягкую, жирную
оголённую плоть,
в честную частную
жизнь...
Клыкастый мужчина
срывал восторги,
тряся всей длиной
массивного торса.
Коса из фанеры,
кровавые пальцы,
черепа на цепочке,
всё измазано слизью.
(Перестав ходить к мессе
и верить в приметы,
народ потянулся
к простой чертовщине.)
Парад секс-превращений,
бахвальства и крика
плескался в тисках
берегов из асфальта.
Из-под чёрной полы
бутафорский ножик
в спышке света остался
точёной отвёрткой.
Два-три резких взмаха
и алая лужа.
Разлетелись картонные
пальчики трупов.
Визг ужаленных ведьм,
завыванье сирены.
На бой с вурдалаком
не пришёл Гарри Поттер.
Было странно смотреть
на мёртвые лица
в фиолетовой слизи
и кровавой гуаши.
А в хмельном угаре
кредитного бума
в проржавелом порту
открылась «ИКЕА»:
К обитателям свалок
и домов-богаделен
пришёл постмодернистский
заводной Санта-Клаус.
Темнокожая леди
обсуждает с соседом
как бывало здесь тихо
в её время оно.
В микрофонах вожатых
слышен храп или скрежет.
Поезда ушли в спячку.
Сумасшедший бранится.
А по гавани ходит
городской водный транспорт —
можно даром глядеть на
чудеса и красоты.
Но в газетах опять —
об абсурдных убийствах,
на загаженных стёклах —
фото пропавших.
Я — всего только гость.
Я поеду к Уолл-стриту
лицезреть воскрешённый
аквариум-крепость.
Говорят, в небоскрёбах
заправляют акулы.
Я их знаю, они
кротки, словно дельфины.
С ними можно пускаться
в заплывы на время,
если знать их повадки,
если корма в избытке.
Нужно просто идти
по их меченой карте,
и они никогда
не покажут вам зубы.
О проекте
