Юлия Петрусевичюте. «Лета» (из цикла стихотворений)
* * *
Заплати перевозчику пару монет, и спускайся в ладью
И смотри в эту серую, зябкую, мерзлую воду
И примеривай, словно пиджак, дармовую свободу,
На которую ты променял несвободу свою
Постарайся не думать о будущем – просто молчи
Постарайся не помнить о прошлом – вдыхай этот воздух
Слушай, как по волнам еле слышно разноситься отзвук
Скрип весла, то ли всхлип, то ли вскрик сонной птицы в ночи
Ты предчувствовал это, не правда ли, только молчал
И давай не устраивать здесь запоздалых истерик
Впереди не спеша проявляется серенький берег
И уже различим деревянный дощатый причал
* * *
Как приходит покой в наши полубезумные мысли.
Как прохладную руку кладет на висок тишина, –
Так эпоха сменяет эпоху, меняя тона,
И для каждого года находит особые числа.
Так шифруется время, используя точечный код,
Архивирует данные в календарях и регистрах
Оперирует сводом событий, представленным в числах,
И программа истории тихо себя создает
И приходит покой – опускается, как покрывало,
И прохладную руку кладет на висок тишина,
И ни друга в потемках времен не найдешь, ни врага,
Через тысячи лет отражаясь на глади холодной металла
* * *
Он умрет этой ночью, и сразу начнется рассвет.
В его комнате воздух застынет, и время прокиснет,
И умрут его книги, и смутные мысли, и письма.
Нам останутся вырезки из пожелтевших газет.
На хайвее, на мокром асфальте – ночные бродяги.
По спине пробегает предчувствия сладкая дрожь.
Ты сумеешь уйти, ты сумеешь, ты утром уйдешь,
Нам останутся только обрывки пожухлой бумаги.
Только рваные строчки, клочки, головешки в золе, –
Ни прочесть, ни сберечь, – да и некому больше читать
Да и незачем, в общем. Стрекозы умеют летать,
Потому что совсем не умеют ходить по земле.
* * *
Сколько мне не глядеть на холодную эту дорогу,
По которой никто никогда никуда не доедет
Ветер с моря, и волны окрашены солнечной медью,
И гуляет в степи этот медный расплавленный ветер.
Все гуляет в степи этот ветер, звенит удилами,
И соленые травы колышет горячим дыханьем.
И свобода ложится ничком на горячие камни,
И следит за снующими между травинок жуками.
Засыпает в степи, просыпается, слушает ветер,
И купается ночью в рокочущем сонном прибое.
По дороге никто никогда никуда не доедет.
И не надо, наверное. Пусть остается со мною.
* * *
Не пей из реки. Умирая от жажды, не пей из реки.
Тяжелые сны одолели, тяжелые сны.
Пусть воды прозрачны, – но омуты здесь глубоки,
И тянет полынью от этой прохладной волны.
Печали она утоляет, и боли уймет
(О чем же ты плачешь, о чем же ты плачешь, скажи).
Осенний струит она, горький струит она мед.
Ты, в ней отражаясь, своей не узнаешь души.
Увидишь чужого лица безмятежный овал,
В глазах незнакомых – покой, и ни слез, ни тоски.
Ты все позабудешь, глотая холодный металл.
Не пей из реки. Умирая от жажды, не пей из реки.
* * *
А то, о чем мы плачем по ночам, –
Мы никогда друг другу не расскажем,
Когда бредем домой вечерним пляжем,
Когда влезаем в полуночный чат.
Но эта штука прячется внутри,
Как в раковине прячется песчинка,
Как камушек, таясь на дне ботинка,
Подошву натирает до крови
И мы сквозь оболочку бытия
Себе подобных узнаем по боли,
Которая, опровергая роли,
Нас учит обходиться без вранья.
* * *
Давай на небе нарисуем кистью
Цепочку птиц, над крышами летящих.
Нам не случалось видеть настоящих, –
Похоже, их совсем не существует, –
Как и сухих осенних желтых листьев,
Когда их ветер с тротуара сдует.
Давай скорее ветки нарисуем,
И переплет окна, и стену дома,
Чтобы укрыться от небес и ветра
В тепле, в уюте, в комнате знакомой,
Твоим присутствием согретой…
* * *
Ночь, тишина и четыре стены
Мне не слышны твои темные сны
Вымерший двор и кусочек луны
Мне твои страхи уже не страшны
Ночь холоднее в моих городах,
Чем в голубых антарктических льдах
Пусть не появится боль в твоих снах
Пусть в твоих снах не появится страх
Видишь, как просто – решил, и вперед
Тихо предутренний дождик идет
Спи, моя радость, всю ночь напролет
Спи, моя радость, всю ночь напролет...
* * *
Крики чаек и тихие всплески соленой воды
И упругие мышцы под кожей прозрачной волны
А другие явления жизни сейчас не слышны,
А другие явления жизни сейчас не страшны
Это пауза в общем потоке течения дней
Остановка в пути среди солнцем нагретых камней
Наконец-то уснули часы на ладони моей,
И никто не спугнет задремавших поодаль коней.
Мы пока не спешим – онемели, оглохли слова
Только слабая боль в глубине шевелится едва
И земля под босыми ступнями моими жива
И растет на курганах седая, седая трава
* * *
Нам, в сущности, осталась только жизнь,
И полная от времени свобода.
Два дня тепла, и холода три года –
И это все, чего мы дождались.
И этого хватило нам с лихвой.
Боится плоть, а мне почти не страшно.
Поет вдали, уныло и протяжно,
Знакомый перевозчик над рекой.
Ты, главное, не пей ее воды.
Пусть все пока останется, как было,
Пока ее струя с тебя не смыла
Запекшиеся на губах следы,
Присохшие коричневые пятна.
А тут всегда прохладный мерный плеск.
И страха нет; вдали чернеет лес,
И все предельно просто и понятно.
* * *
Чердынь, Черусть – хруст в кости
Стисни зубы и прости
Снега скрип и наста хруст
Мы везем на санках груз
Тяжкой плоти, легких грез
Ветер, иней да мороз
Ветер, иней, мерзлый край
кого хочешь, выбирай
Где за краем стынет твердь,
Где за настом дремлет смерть.
* * *
Обычный день, обычный сумрак,
Обычный перестук колес.
Когда-нибудь найдется умник,
Что объяснит природу слез.
Когда-нибудь найдется сволочь,
Что все расставит по местам
Так лихо, что и не поспоришь,
И не оставит места нам.
А дождик мраморные зданья
Тихонько гладит по лицу.
... Хвалу и клевету приемли с состраданьем
И не поддакивай глупцу.
* * *
Развалины Марса. Мощёное великолепье.
Овальные окна. Сухая Венеция. Пыльный канал.
Ты знаешь, похоже, в минувшее тысячелетье
Никто в эту местность и мысленно не забредал.
Разбитые кровли домов украшает солома.
Похоже на Томы, и одновременно – на Рим.
Давай в переулке отыщем беднягу Назона,
И о преходящем величии поговорим.
По скифскому морю нескифские ходят триремы,
В солёном песке обожжённых горшков черепки.
Пространство и время неведомы. Господи, где мы?..
... Да, кстати: ты всё-таки лучше не пей из реки...
* * *
Надышаться свободой на тысячу лет про запас
За последний, отмеренный скупо, назначенный час
Захлебнуться свободой – прости меня, это всерьез
Когда боль отступила и высохли капельки слез
Когда страх притаился внутри и на время забыт
А с вокзала доносятся песня и плач аонид
Ты не сможешь ни с кем разделить горький запах земли
Даже если доедешь туда, где костры разожгли
Даже если доедешь до самого края дорог
Там где ждут тебя тысячу лет, невзирая на срок
Там где жгут для тебя на кургане сигнальный огонь
Там где бродит в степи твой гнедой неоседланный конь
Так сдыхай напоследок свободу до самого дна
Вспоминай позабытые вечность назад имена
Вспоминай, даже если уже не припомнить лица
И не вздумай заплакать. Я буду с тобой до конца.
О проекте
