Александр Беззубцев-Кондаков. ЛЮБЛЮ, ЖДУ...

В кармане закурлыкал телефон. Вынув его, Дима прочел сообщение: «Люблю, жду. Приходи, пожалуйста! Я соскучилась». Номер, с которого пришло сообщение, был незна­комый. Несколько мгновений Дима озадаченно вертел телефон в руках. Впрочем, все было понятно: кто-то ошибся номером. Человек, которому адресована любовная весточка, никогда не прочтет этих слов – таких нужных слов, для кого-то, возможно, сейчас не су­ществует ничего важнее этих простых слов «люблю…жду…приходи…соскучилась». Не просто слова, а смысл жизни. В галантный век дамы бросали мужчине свой благоухаю­щий платок с вышитыми инициалами, а теперь пишут «эсэмэски». Дима невольно подхва­тил налету этот хранящий тепло женской руки платочек. С легкой грустью он подумал, что нет человека, который прислал бы ему такое сообщение, и не потому, что никто не любил его и не ждал, просто незачем было писать. Дима и без этих сообщений знал, кто и где его ждет. � все-таки стало грустно.

Он сидел за столом в офисе фирмы, где уже три печальных года работал менеджером по продажам. В фирме действовал негласный, но железно исполняемый закон: всем сотрудникам полагалось друг друга ненавидеть. Тихо, без ссор, без подлости ненавидеть… Эта взаимная ненависть именовалась «корпоративной культурой». Дима по городскому телефону набрал номер, с которого пришло сообщение. Долго слушал гудки. Потом вдруг, как вихрь, с дробью дождевых капель и звяканьем шутовских бубенчиков ворвался громкий девичий голос «Алло!», окруженный маскарадным буйст­вом словно бы разноцветных голосов. Там лилось вино цвета крови в высокие кубки, чадно горели свечи в бронзовых подсвечниках, бросая отсветы на сводчатые потолки, на­поминающие гортань, и, точно в готическом романе, на каминном ложе потрескивали по­дернутые лилово-розовым огнем головни, ветер качал на фоне шерстяного неба ветви за стрельчатыми, в узорчатых переплетах окнами. Там было много душистых женских тел. Диме подумалось почему-то, что он по­звонил куда-то очень далеко, в далекую страну или даже на другой континент. �нтересно, почему до сих пор писатели-фантасты не сочинили роман про то, как какой-нибудь сен­тиментальный герой позвонил в прошлое, он бы услышал в своей «мобиле» голоса из ми­нувшего, например, из средневековья.

- Ало! Здравствуйте…Я получил ваше сообщение…Люблю, жду…- неуверенно на­чал Дима, почувствовав, что вспотела ладонь. Он старался говорить так, чтобы коллеги не слышали его.

Он сам не слышал своего голоса из-за пляски и мелькания маскарадных голосов и звуков. Может быть, он и не говорил вовсе, а открывал рот – беззвучно и округло, как рыба. � еще слышались какие-то тяжелые однообразные звуки, словно бежало стадо. Негром­кие, а возможно и вовсе непроизнесенные, слова Димы потонули в пронзительном, как крик, девичьем смехе. Смех этот словно бы ударил хлыстом…� все стихло, в телефоне звучали гудки. Связь с далеким континентом оборвалась. Дима вновь набрал номер, но праздничная реальность, на минуту впустившая его в свои пределы, больше не отозвалась, скучной капелью барабанили в ухо гудки.

Вечером он позвонил своему бывшему сокурснику Женьке Ешину, который в студен­ческие времена считался самым «продвинутым» на их курсе по части компьютеров и телекоммуникационных мудреных штучек.

- Здорово, Жек. Помощь твоя нужна. Можешь выяснить, на кого оформлен один «мега­фоновский» телефончик?

- Да без проблем…- зевнул в трубку Ешин.- Называй номер.

Дима медленно диктовал магическую формулу телефонного номера и слышал, как Женька щелкает клавиатурой, пытаясь расшифровать этот ряд цифр. Нумерологическая задача была решена минуты за две.

- Готово. Записывай. Крюкова Елена Альбертовна. Паспортные данные ее нужны?

- Нет. А адрес?

- Пожалуйста, записывай…

«Пусть и по ошибке, но пригласила она меня. А не кого-то другого…» - подумал он. Адрес он записал на листке старого календаря. � сейчас заметил, что его торопливые каракули легли поверх выцветших розоватых букв «День мелиоратора».

На следующий день, посидев на работе до полудня, Дима сказал начальнику отдела, что у него переговоры с потенциальным покупателем крупной партии металлопроката и выбежал из офиса…Его томило ощущение, будто он спешит, но все равно безнадежно опаздывает. Улица, куда Дима приехал, хотя и находилась почти в центре города, но выглядела захо­лустной – узенькая и темная, с обшарпанными домами, стены которых были испещрены трещинами, с зияющими в мостовой провалами, заполненными мусором. Дима не смог припомнить, бывал ли он здесь когда-нибудь. Эта сумрачная часть Питера издавна называлась «Пески», и в представлении Димы она всегда была связана с чем-то зыбучим, бесформенным и пустынным…Место, где незримым песком заметает все приметы времени. Улица, по которой Дима шел, скользя взглядом по ржавым табличкам с номерами домов, была ему неприятна, вызывала брезгливое чувство, которое пробуждает одетый в вонючие лохмотья нищий. Под аркой нужного дома стояли обгорелые мусорные баки…Пахло гнилью и грибами, как в лесу. Дима переступил через безголовую куклу. Очевидно, этот двор бомжи облюбовали для пикника, о чем свидетельствовали пустая бутылка водки с пластиковыми стаканчиками, размокшая пачка «беломора» и брошенные на промасленной газете селедочные хвосты. Хотелось этот натюрморт сфотографировать и в рамочку вставить, назвать, например, «Всюду жизнь».

Дима вошел в темный подъезд, как в пещеру. Поднимаясь на третий этаж, поскользнулся на картофельных очистках, которые кто-то не донес до мусорного бака. «А если ее нет дома?»- подумал Дима, нажимая кнопку звонка. Он не успел ответить на собственный вопрос…�з голубоватого, словно бы туманного, полумрака квартиры, в которой голос по радио декламировал что-то из шедевров соцреализма, вышла маленькая старуха с красной косынкой на голове. Она напомнила Диме постаревшую комсомолку с какого-то солнечного плаката времен первых пятилеток. Глаза у нее были карие, грустные и крупные, как у коровы. На руках она держала пекинеса, который вытянул мордочку в сторону Димы и нюхал воздух.

- Мне нужна…- Дима на мгновение замялся, - Нужна Крюкова Елена…Она здесь живет?

- Здесь, - ответила старуха, - Это я.

- Что? Как – вы? Не может быть…- от неожиданности Дима даже попятился. Он поднял глаза, посмотрел на номер квартиры. Все было правильно, он не ошибся адресом.

- Я это, я! – смотря на гостя непонимающим взглядом, заверила его старуха, - Крю­кова Елена Альбертовна. А вы кто, молодой человек?

- Да я просто…Просто ошибся.

- Ничего не понимаю… Вы же меня искали…�мя мое знаете! Так говорите, зачем пришли!..

- Я не вас искал…- сказал Дима, понимая, что не сможет объяснить старухе, зачем он пришел сюда. Нужно было уходить, но нельзя же теперь просто развернуться и побе­жать вниз по лестнице, нельзя…Но и соврать было невозможно. Вернее, может быть, и был какой-то выход из глупого положения, но Дима не мог его придумать, от оторопи он словно вообще лишился способности размышлять. Видимо, Женька Ешин что-то напутал в своей «базе данных». � не зря нумерология считается лженаукой – Я искал…одну девушку…Просто ее зовут так же, как вас!..Тоже Крюкова, но это не вы…�звините, я пойду…- он уже сделал шаг по направле­нию к лестнице, но старуха окликнула его, в голосе ее звенела тревога:

- Молодой человек! Вы что, от Гриши?..У него что, случилось что-то, да?..От него давно писем нет. � звонить оттуда возможности нет. А я не могу туда к нему поехать, болею, да и денег нет…Мне дадут сви­дание, но не доехать мне, поймите…- она словно бы оправдывалась перед Димой, - Вы – оттуда, от Гриши, что-то передать мне хотели. Я же чувствую недоброе…

- Нет, я ни от кого, сам по себе…

- Да? А я смотрю, бритый, худой. Словно бы – оттуда. От Гриши, с Урала…- огромные глаза ее увлажнились, морщинистой синеватой рукой она быстро провела по векам.

Дима машинально погладил ладонью бритую голову. Господи, неужели и впрямь на зека похож?.. «Словно бы – оттуда». Диму передернуло, точно от озноба. Он подумал, что любой нормальный человек сейчас почувствовал бы жалость к старухе. Но для этого нужно быть «нормальным человеком». В наступившей тишине голос по радио сказал: «Каждый третий немец страдает от ночных кошмаров…» Пекинес забеспокоился, принялся заполошно бить передними лапками по обнимающей его руке.

- Не скрывайте от меня, пожалуйста. Если случилось что, говорите прямо.

- Скажите…А у вас нет мобильного телефона?- спросил Дима.

- Что? Мобильного…нету…Зачем он мне? Так вы позвонить хотите? Пожалуйста, вот телефон тут в прихожей. Звоните…- сказала она, мелко дергая иссохшими губами.

Посмотрев по направлению ее жеста, Дима увидел стоявший в прихожей телефонный аппарат с черным эбонитовым корпусом – уже почти музейный экспонат.

- Спасибо, спасибо вам, Елена Альбертовна…Не нужно…Будьте здоровы и изви­ните меня…

� он стал спускаться вниз по лестнице. Стукнул кулаком по гнутым перилам, и те загудели, точно органные трубы, вознося звук вверх в гулкое пространство.

Листок календаря, отмеченный «днем мелиоратора», Дима смял в кулаке. Остановившись по­среди улицы, посреди зыбучих песков облюбованного бомжами квартала, он подумал: «Хорошо бы узнать, за что Гриша Крюков отбывает наказа­ние…» В заднем кармане брюк ожил телефон: трубили охотничьи рога.