Сто один вид моря
I
Вечерний поезд.
На лилово-матовых стёклах
пятнадцатого вагона —
одноэтажные домики,
прорастающие
кипарисами,
огненно-розовый горизонт,
приглушенный зной облаков
и ростовские звёзды
на сон грядущий…
II
Море в полдень.
Песчаное дно играет на солнце
всеми цветами неба.
Прозрачные волны
сбиваются в пену.
Изумрудные миражи
раскалённого пляжа,
и горячего ветра
ласкают
сухую траву души…
III
Пой, пой вечернее небо
тысячами огней,
тысячами влюблённых глаз,
тысячами лун и солнц.
Бархат берега
переходит
в бархатный бриз.
Ночь на Бугазской косе,
словно россыпь
жемчуга…
IV
Море шепнуло синеющей дымкой
по встречной.
Утренним соком
вспрыснул рассвет.
Жажда —
в крови,
в сердце,
в глазах,
в траве полевой.
Пыльная степь
наших желаний
тает в зелёном прибое…
V
Темнота выжигает глаза.
Свинцово-чёрные волны
выбрасывают на берег
ночь.
Сердце,
укрытое
тяжестью
осеннего моря,
тает вдали.
Звёздный дождь
течёт за холмы,
словно дорога к дому,
потерянная в песках…
VI
Сто один вид моря
в фотоальбоме
августа,
цепляющегося
за соломинку лета.
Упавшее яблоко красного солнца
в ладонях южного неба.
Холодное золото звёзд,
словно молитва отшельника.
Вода переходит в небо,
душа разжигает огонь
на сумрачном склоне
ночи…
VII
Вкус вина на губах.
Вдалеке зажигают костры.
Тишину ласкает
шаль
чёрной
волны.
Шаг за шагом
близость
твоих рук.
Мы одни
под дикой луной
побережья.
Шаг за шагом
нежнее ночь…
VIII
Утро, разбавленное
полночным хмелем.
Сиренево-розовый холод рассвета
ложится на плечи холмов.
Я нахожу тебя
остывающим взглядом
в дверях угасающей ночи,
спящую,
как младенец сентябрь.
Бай
Август метёт теплом.
Сонная слабость лета.
Солнце за облаком —
мёд с молоком.
На километры
звенят гладиолусы,
астры и георгины.
На голос реки
слетаются плачем ивы.
Червлённая тушь восхода
марает бумагу неба —
ни дня без строчки.
Влагой
слёз
мы расточаем друг друга.
Последняя слабость лета.
Пыльный трилистник,
тронутый Богом,
колышется вслед.
Преданием устным
шепчет на ухо
осень.
Постой,
не спеши,
присядь на дорожку,
слушая ветер
в прихожей,
как бархатный проигрыш моря
после дождя,
как Миссисипи-блюз…
Осенняя ночь
Луны осенней абажур
подсветит ночь, и ночь ответит
сквозь мёртвых улиц бледный шум
и фонарей глухих соцветья.
Там будет ветер, листопад,
шлейф перелётных птиц, осколки
сырого неба, жёлтый сад,
треск сквозняков, дождей массовки;
там будут крыши, будет там
шуршанье придорожной тени.
Молись, молись, где старый храм,
пустой от нежности осенней.
Молись, молись, где старый храм,
и проклинай одновременно,
и палец подноси к губам,
сливаясь с придорожной тенью.
Тяжесть золотой руды
Тяжесть золотой руды
в каменеющих аллеях.
Солнце путает следы.
Уголёк заката тлеет.
Вдоль дождливого стекла
стынет взгляд потухших домен.
Нежность в сердце умерла,
чтоб взойти луной бездонной.
Осень сердце обожгла,
прорастая в сердце ветром.
Вдоль дождливого стекла
пустоту роняют ветви.
Грязь осенняя в душе.
Серебром ласкают свечи.
Нежность гонит боль взашей,
камнем падая на плечи.
Только тень
Здесь, только тень, и больше — ни души.
В смарагдах окон — занавесок шелест.
В пробелах снега — голос тишины
и след любви, как полночи отшельник.
В заиндевевшем призрачном углу —
плафона нимб, застывший кляксой алой.
Сквозь лёд зеркал, белила и сурьму
играет месяц тонкой струйкой пара.
И больше — ни души; и не до сна;
и лишь мерещится на тополиной ветке
надежды робкой вешняя листва
сквозь снежной пыли голубое пекло;
а рядом — тень, холодная, как хром,
нежней огня, отзывчивее ветра,
будто дозор у мраморных колонн,
цепляющих развалины рассвета.
О проекте
