Радость предстояния перед моим дантистом.
Рентгеновские снимки — как руины Акрополя...
Радость бесцельной прогулки по Бостону,
когда моя голова полна молодым Генри Адамсом
в его незамечаемой белой шёлковой повязке,
одетой на день, чтобы освободить рабов.
Эпоху назад был миг,
когда жить можно было где угодно,
не опасаясь и не подвергая опасности
что-либо, кроме уважения...
Уязвимый и неуместный
на солнечной стороне старого Торгового Ряда,
превращённого в жилище для студентов —
их блузы расцвечивали лиловое стекло
огромного, изрезанного на бастионы,
особняка Августа Лоуэлла,
строителя мельниц и цветовода...
Никто не потрудился убрать
чёрные, изогнутые решётки на окнах —
в насмешку над умершим ремеслом.
Без всяких на то причин тощие фонари,
одинаково тонкой работы,
слабые, как свечи,
мигают весь день.
В этом городе убийства, в этом американском городе.
Этот дом, тот дом.
Я жил в каждом из них —
ровный кирпич без украс.
Мои флюиды приказывают моему сердцу
протягивать руку побеждённому — всегда.
Но жалеть богача равносильно убийству.
Даже если он ушёл прочь, как Гектор,
усмиритель лошадей,
он всегда обречён возвращаться
и оставаться с нами, как и бедняк.
О проекте
