Роберт Лоуэлл. Самоубийство
Ты приходишь ко мне лишь в мучительных
ночных галлюцинациях,
когда мой спящий, пророчествующий ум,
видит то,
чего ещё нет.
Иногда во сне
мои волосы выпадали из скальпа
прядями.
Я видел, как они лежат на подушке,
мягкие, как лён.
Иногда во сне
зубы у меня во рту начинали шататься...
Тик-так, жестянщик-моряк.
Они были косточками от вишен,
когда я их выплёвывал.
Я не вернусь к тебе,
чтобы снова не быть обречённым той помощи,
от которой я бежал —
врачи, темнота и собаки,
игра в прятки —
«Ку-ку. Ку-ку, я здесь...»
Если бы я мог всё пережить
и забыть о том,
что, в конце концов, это должно случиться —
даже с детьми,
всё могло бы быть по-другому.
Лампочка, две лампочки, три.
На дворе день, и свет не нужен.
Я всё жду шума твоей машины,
а она не подъезжает.
Ты не увидишь, как я ищу тебя,
выглядывая из-за своей
тщетно распахнутой двери.
Деревья сдвигают ветви и краснеют.
Их зимние скелеты невидимы.
Друг, которого редко видишь —
уже не тот.
Даже плохая стряпня быстро съедает день.
Я подхожу к окну,
я даже его широко открываю.
Внизу, под пятью этажами — деревья,
как кустики и пучки травы.
Они слишком малы и презренны,
чтобы помешать падению воробья.
Почему ты не пошла за мною сюда,
как следовала за мной повсюду?
Ты не можешь этого сделать
с неясной фатальностью
приглушённых, но смертельных вздохов.
Заслуживаю ли я уважения
за то, что не пытался убить себя,
или я боюсь,
что столь невообразимый поступок
заставит меня оступиться,
забывая о том, что повторение
помогает исправлять ошибки —
такие, как наши первые фотографии —
безголовые, полуголовые, под наклоном,
стёртые вспышкой?
| 
О проекте
