Роберт Мок. Осень моей весны* (1999)

Лесная быль

	Олесе Карпенко

летучее лесное твоё имя
овечье, птичье
доверчивыми звуками своими
следы синичьи

застенчивой капелью умывая
листве навстречу
орешнику шепчало: "Знаю, знаю..."
на шелесте его наречья

медали боли длинные болтали
молву в бокале
медвяной влагой пряной клокотали
на шпагах флаги

когда за лесом в заспанных ущельях
туман сомкнулся
и хоровод проснувшихся офелий
земли коснулся

над синей рощей карие стояли
глаза лисичьи
и журавли победно песнь кричали
об их величьи

и не плелось ни прибыли, ни были
в пустой бутыли
улыбчивых улит молитвы плыли
от лунной пыли

купели белой радужные блики
весны монеты
кипели, капали дождями лики
хмельного лета

в нём соловьёв зелёные свирели
сверлили замуть
да завитки из минестрельей трели
стекали в заводь

да жрали снег замученные клячи
где храмов шрамы
латали ширь степей столетним плачем
за грязной рамой

да в тёмных подстаканниках скакали
судьбы стаканы
летали лани, тени их спадали
упрямым камнем 

да медной ткани модные модели
шитьём сверкали
их меж смычков симфоний самодельных
сморчки морщинистые жадно ждали

но их улыбки горлицы склевали
зимы ткемали
звездой полынью в зареве стояли
звенели, звали...

задумчиво-лесное твоё имя 
сквозь скал осколки
в оскалах ставен лепестки полыни
звездою стёрты

я вышел из дому, пошёл туда где ветер
и заглянул в ночные тучи
и взгляд мой медленный в созвездьях встретил
лесную нимфу Беловежской Пущи...


*  *  *
        Рђ.РЎ.

Богатырей волнующие плечи
вплывут, как свечи, в мир твоих теней.
Кнутом и пряником следы картечи
в шатрах залечит строгий Гименей.

Твой новый друг на языке разбоя
тебя уверит в том, о чём я робко пел.
Я вновь пройду неузнанный тобою
рядами сношенных тобою душ и тел.



*  *  *

Гибель духа - духота,
если продолжить логический ряд, начатый Хармсом.
Сегодня утром в поезде я услышал,
как душа задохнулась вдохом дешёвых духов.


Неяркий портрет на полях памяти

Курил. Плевался. Звонил по телефону
Просил друзей не задавать вопросов
После себя в квартире у знакомых
оставил дым нездешней папиросы

Смотрел в окно на тёмные каналы
Ворчал с похмелья. Во сне смеялся
Сел на дорожку, пролистал журналы
В ответ на пожеланья улыбался

До хрипоты мусолил анекдоты
Назло соседям промычал "Варяг"
Под утро, не дождавшись самолёта,
ушёл в туман чужого сентября. 


Рисунок для верующего

Она не хочет к тебе
потому что в твоей душе - темнота.
Она отпила глоток 
и не может себе объяснить, 
но бежит от неясного и несветлого,
которое уже не в силах её наполнить.

А ты становишься всё темней,
слыша её удаляющиеся шаги.
� насмешку молчания в телефоне,
спрятанную как отзвук в отголосках
ласковых фраз.


*   *   *

Я смеюсь и глумлюсь над довольными жизнью своей,
над уверенными в правоте своих жалких суждений.
Как легко им снискать пиетет у своих сыновей,
ведь житейская мудрость их мнений не знает сомнений!

Пусть кичится и пыжится самодовольство теней,
пусть себя воспевает и пляшет, как клоп на иконе.
Но смешно и грешно, если видеть всё это извне
щебетанье клопа на готовой сомкнуться ладони.


*   *   *

В этой комнате едкий, искусственный дым.
Тлеет палка бикфордова благовония.
Мы поставили лёгкую, летнюю музыку,
но мускулы лиц всё ещё напряжены,
а глаза шарят по углам - куда бы отвернуться?

А потом они закрываются, и я уже не помню, друзья ли это.
Вижу как моя бабушка, в свадебном платье,
медленно идёт по заснеженной тополями улице,
светлой от звона курантов.

Разве то, что перед вами – это я?..


*   *   * 

Она ходила в кружок при Эрмитаже,
подбирала "Сурка" на блокфлейте, 
плела фенечки.
Встретив её спустя десять лет он даже
не спросил откуда она -
только посмотрел на фотографии 
в мамином
семейном альбоме,
коснулся рукой её волос,
ничего не сказал.

Потом долго настраивал гитару
и наигрывал на одной струне
арабские напевы.

Она удивлялась,
зачем он говорит ей, что она похожа
на его старую подругу,
уехавшую в далёкую южноамериканскую страну
с сумасшедшим шаманом-кинорежиссёром.
"Чудак" - думала.

Ходить в кино
на новые голливудские фильмы
вскоре оказалось незачем.
Хотя они ходили 
и потом даже пытались
что-то друг другу об этом говорить...

Однажды, 
просидев за чаем далеко за полночь,
он вдруг резко взял её за плечи,
потянул к себе, 
щекотал её шею колючей щекой.
Она грустила, вырывалась, 
шептала "не надо!",
жалела его.

� он вернулся к себе,
в комнату с видом на никуда не зовущие
далёкие огни.
Потом всё собирался позвонить ей,
хотел придумать стишок или шутку, чтобы
сразу развеселить её
и загладить неловкость.

Думал, думал да и не стал.


* Заголовок цикла взят из песни Романа Гуляева.